— Научи меня.

— М-м-м? — Райан отвлекся от огня, который сверлил весь час зелеными глазами и почти не моргал.

— Я хочу говорить, — она поднесла указательный палец ко рту. — Марна... Райан... — ее палец уже указывал на ирландца. — Говорить.

— Хорошо, — кивнул Райан.

Так начинался каждый урок. Райан указывал на предметы, которые видел, называл их несколько раз подряд и просил Марну повторить за ним. То давалось ей легко, почти без акцента. Оставалось научиться связывать слова между собой в предложения.

— Я... видеть огонь, — наконец, горделиво произнесла она свою первую фразу на скандинавском, вздернув аккуратный нос.

— Вижу, — поправил ее Райан.

— Я вижу огонь.

Марна широко улыбнулась, радуясь своим успехам.

— Я вижу тебя, — тихо прошептала она и всмотрелась в прищуренные глаза Райана в ожидании вердикта.

— Верно. Ты видишь меня. Молодец, моя банши.

— Банши?

— Моя фея смерти.

Еще несколько часов они провели за уроками, пока усталость и голод не взяли свое. Марна выучила местоимения, несколько предметов и научилась пересчитывать пальцы на руках и ногах от одного до двадцати. Она представляла, как много языков ей предстоит еще изучить, и томно вздыхала. Варяги говорили на древнескандинавском. Райан — на древнеирландском, а словене — на древнерусском. Теперь становилось очевидно, почему трэлл был им всем так важен.

— Сколько сейчас лет? — спросила Марна Райана, когда они закончили урок по цифрам. — Не понимаешь? Сколько сейчас… — она помычала, думая, как объяснить ему свой вопрос.

— Мне двадцать четыре, — неуверенно ответил трэлл. — Сколько тебе?

— Да, я знаю, — улыбнулась она и помотала головой. — Сколько сейчас лет… этому всему, — она показала пальцем на деревья над ними. — Ладога. Ирландия. Как давно родился Иисус?

— Иисус? — посмеялся Райан по-доброму. — Ладога? Альдейгьюборг?

Мирослава огляделась по сторонам, вытащила один из прутиков из костра и подула на него, чтобы остудить. Она написала несколько цифр на земле со знаком вопроса — «864?»

Райан выглядел удивленным. Он наклонял голову то вправо, то влево, пытаясь рассмотреть замысловатые иероглифы.

— Что это за язык? — любопытно протянул он.

— Вы еще не знаете арабские цифры, — вздохнула Мирослава и выбросила прутик.

Тогда она попыталась перевести их на древнеирландский.

— Восемь… шесть… четыре. А сейчас? — Мирослава снова вздохнула, когда увидела растерянное лицо Райана. — Забудь. Я думать об этом завтра.

Так Мирослава стала думать, что находится в 864, если верить, что Райану было двадцать четыре, а родился он в 840.

— Мне очень страшно, — как-то сказала она Райану за следующим ужином.

— Я принес кое-что для тебя, — Райан вынул из кармана кожаный мешочек похожий на тот, что она украла у Катарины. Лицо Марны расцвело. Глаза заблестели. Во рту накопились слюни.

— Спасибо! Спасибо!

— На здоровье, — тихо и грустно, через натянутую улыбку ответил трэлл. Что-то беспокоило его.

— Ты даешь ей эту дурь-траву? Или что это? Мухоморы? — удивился Олег и уже был готов встать с места, чтобы вырвать мешочек из рук Мирославы, который она тут же прижала к груди. — Видал я такие у варягов! И Ефанда к этому прилипла!

— Нет, — ответил спокойно Райан. — Но пусть она так думает.

Олег прищурился, требуя полного объяснения.

— Она еще не понимает, насколько смелая и сильная девушка, — закончил Райан. — Когда она будет готова и придет время, я ей скажу, что на деле давал ей просто высушенные подберезовики.

Олег только покачал головой и вернулся на место. Как бы не хотелось ему это признавать, а трэлл совершил благое деяние и был и вправду умен.

Ложиться спать пришлось почти в обнимку. Мирослава легла с Райаном. Олегу было не понять их близости. Он не знал, через что Марна и Райан прошли, будучи в темнице. И потому Олег жутко злился, что его лада лежала рядом с варяжским трэллом, будто она была его и ему принадлежала. На кой боги его послали сюда? Зачем он свалился им на голову? Еще недавно Марна целовала Олега, а теперь только и смотрела на трэлла. Путники положили вещи и мешки между собой, чтобы избежать неловких прикосновений. Райан уступил место Марне поближе к очагу. Со спины ее грел огонь. Она смотрела на лысую голову Райана и улыбалась.

— Ты выглядишь нелепо без своих кудрей.

— Спи спокойно, — прошептал ей Райан, перед тем как закрыть глаза.

Утром солнце еще не показалось, но рассвет уже забрезжил, и мягкий свет просачивался сквозь толстые кроны высоких деревьев. Тело продрогло, заледенело и отказывалось двигаться. Кости ныли. Костер совсем погас. Мирослава едва открыла слипшиеся глаза. Райана не было рядом. Как и Олега. Она осмотрелась и увидела только Глеба, что сидел и смотрел в никуда.

— Доброе утро, вёльва! — посмеялся он. — Или как варяги там тебя называют? Мы такого слова не знаем! Они ушли добывать есть.

— Я не понимаю. Не так быстро, — Мирослава трясла головой, все еще потирая уже покрасневшие глаза, но они все никак не хотели видеть.

— Рыба. Нам нужна рыба. Но…

Глеб замолчал и тяжело вздохнул.

— Или апрельские грибы. Или…

— Я уметь ловить рыбу, — похвасталась Мирослава.

Глеб рассмеялся, а затем приуныл.

— Что плохо?

— Ась?

— Что не так? Тебе плохо?

— Разве буду я теперь нужен ей без руки?

— Кому?

— Иттан.

Мирослава думала, что ей послышалось. Или она поняла что-то неверно. Глеб и Иттан? Писательница и подумать о подобном развитии сюжета не могла. Видимо, показалось. И потому Мира больше ничего говорить не стала, чтобы не влезть в неприятности.

— Ты теперь меня любишь? — спросила Мирослава у Глеба улыбаясь.

— Ась? Ах… Ну прости меня, вёльва. За то, что кляп тебе в рот засовывал, и за то, что свою жизнь на твою обменять хотел. Прости. Теперь я думаю иначе. Ты спасла нас. Теперь ты мне друг.

— Я тоже люблю Иттан. Она хорошая.

Так, Глеб остался у костра, а все остальные отправились добывать еду. Райан вышел к небольшому лесному пруду, чтобы напоить коня и закинуть сеть, которую взял с собой Олег. Олег же бродил по лесу с мечом. Мирослава искала каких-нибудь ягод или грибов, но что можно было сыскать в апреле?

В соседних кустах послышался шорох, и Мирослава поймала себя на мысли, что нет у нет оружия и не умеет она им владеть. Попросит Олега научить ее в тот же день!

— Олег! — облегченно прошептала она, когда увидела словена.

— Т-шшш! — он приложил палец к губам. — Тут какой-то зверь.

Противоположные от Олега кусты шевелились. Мирослава стояла между Олегом и его неизвестной добычей. Словен медленно приближался к кустам, пока вдруг оттуда не выбежало маленькое черное животное. Оно было испугано и визжало. Олег кинулся следом.

— Это что? Свинья?.. — удивилась Мирослава, сказав это вслух.

В самом деле, меж деревьями, пытаясь спастись от хищника, бегала маленькая хрюшка. Но то была не свинья, а детеныш кабана. Мирослава с ужасом осознала, что где-то рядом была его мать. Мира кинулась за Олегом, пытаясь его остановить, но это было ей не под силу. Олег не помнил себя от азарта. Если бы он был зверем и умел мечтать, то в своих мечтах он вонзал бы острые зубы в мягкую плоть визжащего кабанчика и пускал его сладкую горячую кровь.

Мирослава замерла и вросла в землю: она почувствовала взгляд на спине. Мать была здесь. Сердце ушло в пятки. Бежать было нельзя. Бездействовать тоже. И ей, и Олегу угрожала смертельная опасность. Мирослава чувствовала, как потеют ее ладошки. Она осторожно повернула голову и встретилась с животным взглядом. Животное решало: броситься за детенышем или порвать человека. Кабанчик, завидев мать, обогнул несколько деревьев и направился к ней. Олег бросился следом. Охота выдавалась такой себе. У Олега не было рогатины, славянского тяжелого копья для охоты на крупного зверя, и он теперь пытался только рукой и мечом поймать поросенка.